Ты звала, - не видя ее лица, он все же был уверен, что она улыбается. Подошел. Обогнул бильярдный стол. Запнулся. Глянул под ноги. Сверток. Его рубашка. Он разразился смехом. Негромкий, в вальсирующем безмолвии он оглушал. Воздух сквозил легкостью, в нем витал странный аромат. Еле ощутимый аромат любви.
- Тише. Блас придет.
Он замолк и посмотрел на нее. В его расширенных зрачках прыгал и скакал маленький озорной вопросик.
- Решила помочь. Много грязи у тебя скопилось.
- А почему не выбросила?
- Это ведь твоя грязь. Хотя, можешь вернуть…
- Нет. Пошли, - он подхватил ее на руки и спустил со стола. Затем поднял сверток и направился к выходу.
- Эй, ты куда? – понеслось вслед, а за голосом послышалось движение его хозяйки.
Пролетев метра три и ударившись о стенку бака, узел развязался, и содержимое с грохотом посыпалось на его дно.
С неба звезды подмигивали и заливисто смеялись, не обращая внимания на печальную улыбку няни-луны.
Когда они вернулись в игровую, играл уже другой вальс. Баловень-сквозняк разбросал по зеленому сукну забытые осколки памяти. Собрав листки в стопку, она протянула их ему.
- Зачем? Они тебе…

В комнате было невероятно тихо. Безмолвие нарушали лишь доносившиеся откуда-то издалека голоса, еле различимое хрипловатое дыхание, прерываемое порой вздохами и всхлипами, да изредка постукивание вкусом напоминавшей море воды о тонкие, израненные болезнью, что называют Любовью, осколки души одинокого мальчика, с волосам которого так весело всегда играло солнце.
«…Порой мне кажется, что я умираю. Вот как сейчас. Сейчас передо мной лежит кольцо, которое всего несколько часов назад ты выбросила, как выбросила меня из своей жизни. До сих пор в ушах стоит еле слышный звон упавшего на пол колечка. Или это звон моего вдребезги разбитого сердца?..»
«…Боже, Мари, почему ты так жестока?! Почему так жестока судьба, которая словно поменяла местами меня и Симона! Что ты в нем нашла? Какой чушью он забил твою прелестную головку?! У него есть жена и сын! Почему ты не хочешь мне поверить…»

Она вновь положила письмо в карман и, убедившись, что Пабло с друзьями в кафе, и останутся они там надолго, пошла к ним. Как она и предполагала, в комнате – идеальная чистота. Даже чище, чем до «гостя». Видимо, Пабло и впрямь все тщательно убрал. Но сдаваться не в духе Спиритто. Она снова перечитала письмо. Но время нельзя было терять. Марисса глянула в сторону мусорной корзины, но тут же отмела эту идею, зато… Она стала всячески мять листок, даже слегка покусала и порвала его – для пущей убедительности. Откинув одеяло в изножье кровати, она суну листик куда-то в щель между матрасом и корпусом и прикрыла так, чтобы Пабло непременно нашел его там, но только когда начнет расстилать постель. Все. Дело сделано. А ведь есть еще другие письма, о которых он упомянул, те, что в ящике стола… Но времени не было – кто-нибудь мог зайти и застукать ее здесь. А ведь так хочется! Однако на этот раз разум взял верх и Марисса, сияющая, как Полярная Звезда, вернулась к себе. Ее цветущий вид вызвал удивление и расспросы Лухан, но Мари только загадочно улыбнулась и сказала, что ложится спать. И это учитывая то, что на часах было 22:20!!! Да она раньше полуночи и к кровати-то не подходила!

Глава 1.
Я ненавижу и люблю.
Ты спросишь – в чем причина?
И сам я не пойму,
Но эта боль невыносима!
Катулл
“Hola, mi amor!
Пишу тебе очередное письмо. Много их уже в ящике моего стола. Пишу их тебе, моя дорогая, но никогда не отправлю.
Снова задаю вопрос «Почему?!» «За что?!» Почему я страдаю из-за тебя? Te odio! Ненавижу за ту боль, что причиняет мне твое равнодушие. Pelo no puedo, no puedo te olvidar, не могу перестать любить. Как мне жить без тебя? Подскажи.
Ты солгала… Ты солгала, я знаю. То была любовь, мы правда любили друг друга. Не он, не Диего Уркола, а я, я – Пабло Бустаманте – твоя первая любовь! И это я же ее и убил, свое, наше, nuestro sol. Да, я, кретин, причинил тебе боль, ты разлюбила. Может, не сразу, но разлюбила. А я помог… Каждым своим словом, поступком. Ты одна из немногих увидела, приняла и полюбила меня таким, какой я есть на самом деле, разглядела за маской успешного «папенькиного сынка» мое несчастье, мою боль. Но я своей глупостью все это разрушил. Может, ты права, может, это и не маска вовсе? Может, я и впрямь такой идиот?