В комнате было невероятно тихо. Безмолвие нарушали лишь доносившиеся откуда-то издалека голоса, еле различимое хрипловатое дыхание, прерываемое порой вздохами и всхлипами, да изредка постукивание вкусом напоминавшей море воды о тонкие, израненные болезнью, что называют Любовью, осколки души одинокого мальчика, с волосам которого так весело всегда играло солнце.
«…Порой мне кажется, что я умираю. Вот как сейчас. Сейчас передо мной лежит кольцо, которое всего несколько часов назад ты выбросила, как выбросила меня из своей жизни. До сих пор в ушах стоит еле слышный звон упавшего на пол колечка. Или это звон моего вдребезги разбитого сердца?..»
«…Боже, Мари, почему ты так жестока?! Почему так жестока судьба, которая словно поменяла местами меня и Симона! Что ты в нем нашла? Какой чушью он забил твою прелестную головку?! У него есть жена и сын! Почему ты не хочешь мне поверить…»
«…Мари, я знаю, сейчас ты очень далеко. И в эту минуту наверное любуешься красотой первозданной природы и величественными, но разрушенными временем творениями древних народов. Буйство красок и слепящий солнечный свет окружают тебя. Вольный ветер и воздух, который словно наполняет легкие свободой, ощущением собственного всесилья!
Ты ведь так это любишь. Так любишь свободу.
А я так люблю тебя.
И так скучаю…»
«…Как я мог хотя бы предположить, что мне удастся тебя забыть, если какое-то время не буду видеть? Дурак! Никогда…»
«…Друзья. Вроде и хорошее слово, но пронзает острым кинжалом, как только я его слышу. Или подумаю. Не хочу быть всего лишь другом!..»
«…Сегодня ты была так близко. Я уже чувствовал привкус твоих губ, но… Почему? Ведь ты так нужна мне. Всегда…»
«…Боже, зачем?!! Зачем я сказал тебе эти обидные, противные слова? Я ведь даже не собирался участвовать в выборах! Глупо. Смешно. В тот момент мне захотелось всего лишь… встать рядом с тобой… А что вышло?..»
«…У меня скоро раздвоение личности будет. Делай ставки, любимая, какая половинка выиграет: та, что молит тебя вернуться, или та, что тоже любит, но с ослиным упрямством каждый раз отталкивает и оскорбляет, не желая примириться наконец с сердцем…»
«…Скажи же наконец, мне что теперь, всю жизнь оставшуюся расплачиваться собственным сердцем за одну лишь ошибку? За одну лишь свою слабость? За тот несчастный, уже всеми давно забытый спор! У нас в комнате, стоит мне произнести твое имя, в меня со всех сторон летят подушки.
А ведь ты обещала любить и принимать меня таким, какой я есть!...»
И еще множество писем, в строках которых то любовь, то боль, то обида, то отчаяние, то грустная ирония…
«Люблю. Больно. Умираю без тебя. Вернись. Прости. Прошу. Умоляю. Скучаю. Люблю. Люблю. Люблю. И не смогу забыть…»
Эти слова встречались в каждом письме. До сих пор в ушах отдавались физически ощущаемые звуки муки и мольбы.
Он раз за разом писал и не отправлял ей эти письма, опасаясь отказа, а то и насмешек с ее стороны.
Теперь она все понимала. Слезы спешили из глаз упасть на полные печали листки, пробегая уже знакомым маршрутом солоноватых дорожек на щеках.
Время застыло, замерло на одном месте и упрямо не хотело никуда идти. Не помогали доводы разума. Только стук ее сердца отсчитывал ему путь.
Но все когда-то проходит, уступая место чему-то новому. *Есть время разбрасывать камни, и есть время собирать камни. Пришло мне время собрать камни* - мелькнула последняя бессвязная мысль в голове Мариссы, и уже в следующий миг мозг заработал в привычном режиме «генератор гениальных идей». И естественно она уже знала, что будет делать.
*Если пришло время прибирать разбросанные камни, то заодно можно прибрать и всякий мусор. Чтобы выбросить его разумеется*
Времени, на удивление, было в запасе еще много. Как раз, чтобы осуществить задуманное. Тренировка закончится поздно вечером…
Глава 7.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей…
М. И. Цветаева
Марисса аккуратно собрала все письма и стопочкой положила на край стола. Затем вытащила первый ящик, призванный, видимо, своим безобразным видом отпугивать любопытных от второго, и вывалила все его сомнительное содержимое на кровать «своего парня» (*Конечно своего. Ведь теперь я никому его не отдам!*). После недолгого разбора было решено из всего этого хлама оставить только пару чудом уцелевших конфет. С остальным она решила разделаться по-свойски. С особой жестокостью она покромсала на мельчайшие кусочки всяких там Хуанит-Анхелит-Клариссит-Паулит. То, что осталось от бедных «девушек», она разбросала по простыни на кровати Пабло и затем прикрыла одеялом все это безобразие. С журналами, фантиками и прочей ерундой было решено покончить еще банальней. Выбросить. Но не в ближайшее мусорное ведро, нет! Ведь он должен сам отказаться от грязи своего прошлого. Тогда она открыла его шкаф, достала самую нелюбимую из рубашек, сложила на нее «грязь прошлого», свернула и завязала тугим узлом. Готово! Теперь самая важная часть. Она отрыла где-то на столе ручку, лист бумаги и конверт. Через двадцать минут работы «с пером в зубах», довольная результатом, Мари сложила листок несколько раз и сунула его в конверт. Запечатав, подписала всего двумя словами: «Para Pablo», и положила в нижний ящик. Открыла верхний, с усмешкой глянула на две осиротевшие конфетки (нет, ну кто бы мог подумать: Пабло Бустаманте – сладкоежка!), огляделась, схватила сверток и выбежала из комнаты – тренировка уже должна была закончиться. Надо было спрятать это куда-то до поры до времени. И куда же, как не в прачечную! Кому придет в голову обратить внимание на скомканную рубашку? *Теперь мне нужны вальсы*. Марисса пошла в свою комнату за диском, но ее не покидало ощущение, что она забыла нечто важное. В комнате никого не было. Она достала диск и тут только вспомнила про письма.
Со всех ног она рванула обратно на половину мальчишек, уловив у самой двери краем глаза их возвращение. Пулей пронеслась по коридору, почти не сбавляя скорости ворвалась в спальню. Схватила со стола письма, спрятала их под кофту и стала осторожно выбираться. Приоткрыв дверь, Марисса услышала голоса. Судя по всему, Лухи под каким-то предлогом уводила Пабло. Выждав пару секунд, Мари вышла в коридор, в котором не замедлил появиться Гидо. Тот, увидев Спиритто в опасной близости со своей комнатой, схватил ее за руку:
- Что ты тут делаешь?
- Ищу кого-нибудь из группы. Ты не видел Пабло или Ману? – прикинулась она дурочкой.
- Ты совсем идиотка? У нас же тренировка только вот закончилась. Еще никто до комнат даже добраться не успел.
- Но ты же здесь, - невинно улыбнулась она, - Я хотела узнать, будет ли сегодня репетиция… А-а, Ману!
Девушка вырвала руку и поспешила к парню, еле стоявшему на ногах от усталости.
- Мануэль, ты мне нужен для разговора. Срочно,- схватила она беднягу и потащила к выходу.
Гидо с опаской заглянул в комнату, но не увидев внешних проявлений очередного пребывания там этой ненормальной, благополучно выбросил из головы все мысли о ней (ему, в отличие от Пабло, это далось очень легко) и рухнул как подкошенный на кровать.
Убедившись, что гонка с преследованием в лице Гидо отменяется, повернулась к стоявшему рядом Ману, похлопала его по плечу – «Спасибо» - развернулась и направилась в прачечную, придерживая рукой край куртки. Спрятав там пачку писем, она пошла в кафе, где дала знак Лухан, что жертву можно отпустить восвояси, затем заказала гамбургер и сок и села за единственный свободный столик, при этом не выпуская из поля зрения Паблито, с большим энтузиазмом поглощавшего незамысловатый ужин. К ней подсела Лухан, горя требовательным, нетерпеливым взглядом. Марисса вкратце обрисовала ситуацию. Лухи во время повествования с нескрываемым изумлением уставилась в сторону блондина.
- И что ты будешь делать?
- А ты как думаешь?
- Возвращать Бустаманте.
- Пабло.
- Что?
- ПАБЛО.