Когда родители уходили, мы с Тишей забирались под стол, над которым развевался флаг нашей республики, очень черный ("пусть видят, что мы не собираемся сдаваться!") и играли в воспоминания. Тиша вспоминал свое дальнее плавание, а я - свою жизнь в тихом американском городке, где большие сосны и ели, и за окном - индейский костер. Когда мы стали старше, Тиша вспоминал рассыпанные бусы, которые нашел на песке у озера, полевой фонарик в дедовском гараже и то, как я поцеловала его, когда, разозлившись, бросила в него кружку, полную морса, и он ее поймал, а весь морс выплеснулся в лицо; а я - мою голубую жестяную кружку, которая осталась на старой квартире, и то, как я потерялась и повторяла про себя его имя, и как он меня нашел. В воспоминаниях нет порядка, потому что это - не повесть, а игра. Слушай. Скрип ворот, пронизанных солнцем, с птицами в сетях узора. Они были похожи на сказочные качели, а вокруг них, выше моего роста - заросли желтых цветов. Брат мне сказал: "Если ты найдешь подружку, я на ней женюсь". Когда на той вечеринке, где мы познакомились, Пауль в уголке учил Митю читать, то написал в своей записной книжке два слова: "девочка" и "ромашка". В лес вела калитка-вертушка, и, когда я проходила через нее, похожая на мальчика, испуганная и решительная, за моей спиной, за каждой другой лопастью закруженной мной вертушки, проходили три моих тени - три меня. В лесу начиналась другая жизнь, и другая я. Но в глубине леса начинался свет, а за ним - озеро. "К тебе пришел милиционер с белой пироженкой!" Это, в ужасе, сказала мне Света. Нет большего ужаса на земле, чем милиционер, но такого ужаса, как милиционер с белой пироженкой, Света, конечно, не могла даже вообразить. Милиционером был Тишка, освобожденный от школы простудой, который от безвыходного безделья и вселенской тоски каждый день ездил в центр и, сам того не замечая, покупал корзиночку. Он увидел на улице девушку с желтым шарфом и выронил белую корзиночку на мокрый от дождя тротуар. Его так же легко поймать, как трудно удержать, и, когда нас поймали Свидетели Иеговы, он, сидя в их зале на первом ряду, во время речи развернулся и обратил на себя внимание позади сидящей девушки, осторожно дернув ее за рукав. "Гражданочка попадья... - сказал он не слишком тихо, - Вы не подскажете?.." Девушка едва успела поднять к нему лицо, как он покраснел и в страшном смущении отвернулся к сцене. "Очень непосредственный человек. Будет день, когда он убьет человек десять от скуки, а назавтра умрет от совести". Это говорил Пауль, с ласковой улыбкой, и так жаль, что ты не слышишь его акцент. Мне всегда казалось, что на почту n-o-s-w@mail.ru придет письмо от подружки, которая наконец найдется. Теперь ты нас знаешь, мы тебя - еще нет. Это ты?